***
В свете ярких ламп лицо Карен казалось мраморным. Слегка дрогнувшей рукой она взяла с кровати длинную прозрачную фату, прикрепленную к бриллиантовой платиновой диадеме.
«Королевской диадеме…» - подумалось Карен.
Она опустила на лицо вуаль и прикоснулась пальцами к холодному зеркальному стеклу – к своему белоснежному отражению. Зачем посреди ночи она надела весь свадебный наряд? Зачем стоит перед зеркалом и смотрит на отражавшуюся переливающуюся диадему на голове?.. Она и сама, наверное, этого не знала.
- Словно белая шахматная королева… - негромко сказала она и усмехнулась своему сравнению. – И снова – шахматная партия, и снова – Шнайзель, только теперь я – королева… Что ж, белые ходят вперед.
Время шло, уносило в вечность секунды, минуты – всю прошлую жизнь. Было ли в ней хоть что-то, о чем стоило бы жалеть? Было ли?...
Что она теряет? Да ничего. Впереди – только хорошее: ее ждет целый мир у ног, любовь самого императора, страна, против которой она когда-то боролась, власть, слава, величие… Она, ее мать никогда больше не будут знать нужды и горя – только хорошее впереди…
«Что же я делаю, Господи?!...»
Отчего она стояла в подвенечном платье среди апартаментов Вестминстерского дворца, на середине своей теперешней жизни, на распутье дорог, и не могла отвести взгляд от своих глаз, отражавшихся в зеркале… Словно хотела увидеть в них это что-то, словно пыталась в них найти… быть может, … себя?...
Ту себя, которая никогда, ни за что бы не очутилась в королевском замке, которая никогда бы не приехала в Британию, не выбрала бы фамилию Стедтфилд, не стала бы Рыцарем Круга, которая никогда бы не согласилась танцевать с британским императором вальс… Ту себя, которая не покинула бы страну цветущих вишен, таинственных драконов, тончайших самурайских мечей и безумного автомобильного смога – страну своего детства, страну, где остались ее друзья, страну, что считала своей родиной… Что эта женщина оставляла позади? Что променяла она на жизнь, ожидавшую ее? Что бросала, что теряла она?...
Девочка, выбравшая иную судьбу, безукоризненную маску и священный престол Великой Империи. Ровно через сутки она будет самой могущественной женщиной мира. А самая могущественная женщина мира никогда ни о чем не жалеет.
Война рушит судьбы, убивает, выжигает насквозь души, меняет людей безвозвратно… Война и время. Самое страшное, что меняет человека навсегда – война и время. Между семнадцатилетней девчонкой из подпольного освободительного японского движения и женщиной перед зеркалом эпохи английской королевы Елизаветы - десять лет потерь, крови и человеческих страданий.
Власть, как таковая, была ей не нужна, у нее был свой взгляд на демократию и монархию, она знала, что чувствует народ, когда лидеры вещают с трибун, и она всегда подкрепляла свои слова делом.
Карен знала об этом и знала, что нужна народу, но на больших часах пробило четыре утра, ночь становилась темнее черного, во дворце звенела проклятая тишина, а она все стояла в белом платье и сжимала руками левую сторону груди – там под ее ладонями заходилось от боли сердце. И в этот миг она думала вовсе не о власти, троне, деньгах, людях, монархии – она думала о том, что завтра выходит замуж за человека, любившего ее больше жизни (она знала это точно), за человека, для которого она значила все и … у которого были светло-фиалковые глаза. Он любил ее, а она видела в нем лишь отражение. У каждой королевы есть своя тайна, у Карен Стедтфилд эта тайна была.
Ее она оставляла в своем прошлом, расцвеченном ярким солнцем родных островов, в своей военной юности, в дыме от взрывающихся снарядов, в летящих лепестках сакуры, в последних своих словах прощания, эхом отразившихся от мраморных колонн. В своем сдавленном крике свободы, которым она захлебнулась в тот страшный миг, снившийся ей все десять лет… Эта тайна рвет душу, раздирает все внутри и мешает дышать. Слишком многое она оставляла в этом самом прошлом, слишком многое ей нужно было забыть. Завтра – она наденет свою последнюю маску, завтра - она станет императрицей, завтра, наконец, она обретет свой настоящий дом рядом с человеком, для которого она не просто пешка, не шахматная фигура. Завтра… Нет, уже сегодня.
А десять лет подряд ей снились фиалковые глаза. И последний день, когда ее, привязанную к смертному столбу, вывозили на палящий зной. Мир вокруг был таким бесконечно светлым – неуловимым, пахнущим только что распустившейся сакурой… Мир, исчезнувший в белом кружении лепестков … Была весна - повсюду. А боль во всем теле становилась невыносимой, она не чувствовала рук и ног, но ей казалось, что сердце сейчас вырвется из груди – так болело оно. Человек с фиалковыми глазами умирал, а она кричала его имя, не помня себя, до хрипа, до слез, до крови кричала его имя, и еще что-то…о свободе. Только он все равно умирал, и зачем же ей эта чертова свобода теперь?!!.... Это был кошмар, снившийся Карен Стедтфилд ночами. Это было то, о чем вспоминать было невозможно. Тайна Королевы.
Она стояла, вглядываясь в свое лицо за прозрачно – белой вуалью, и не понимала – почему? Почему в ее жизни не может быть простого человеческого счастья? Она выходила замуж за Императора, который весь мир бы кинул к ее ногам, который любил ее больше всего на свете – но счастливой она не была. И ничьей вины здесь не было…
- Счастье не для нас, не для тебя и не для меня, мой Император…- голос ее прозвучал в тишине дико и неожиданно. – Но я не хочу больше носить маски…
Словно удивившись тому, что сказала, Карен откинула вуаль с лица и еще раз вгляделась в свое отражение. А через минуту она уже яростно рвала восхитительное белоснежное гофре на шлейфе.