Тихий Холм. Часть 8

Продолжение.

Глава 21

Мужчина сидел, повернувшись боком к входу, и читал старинную книгу. Услышав скрип открываемой двери, он не поспешил приветствовать ночную гостью. Невозмутимо положив книгу на стол рядом со светильником, он развернулся на кресле и с любопытством посмотрел на Хизер. Казалось, он ждал от неё каких-то слов, но она не могла подобрать те слова. Здравствуйте? Как-то глупо. Помогите? Тоже не то: Хизер чувствовала, что этот человек вовсе не тот, который может – и хочет – ей помочь. На вид ему было около тридцати; впрочем, могло быть и больше. На нём был узкий коричневый камзол, давно вышедший из моды, вкупе с белой сорочкой. Ни дать ни взять городской архивариус или, на худой конец, преподаватель университета. Приглаженные волосы, круглые очки с тонкими дужками, рукава, застёгнутые на все шесть пар пуговиц... Внешний вид незнакомца выдавал некоторую придирчивость и капризность. Из-за очков смотрели серые блаженные глаза – умные и проницательные, но... не добрые, отнюдь. Человек смотрел на Хизер безмятежно и мягко, но не доброжелательно. Словно разглядывал приглянувшуюся вещицу на базаре. Хизер стояла у порога и не знала, что делать. Несмотря на то, что этот мужчина был первым более-менее нормальным живым существом, что она видела со времён расставания с детективом Картландом, ей захотелось повернуться и выйти вон из этой грязной комнаты.
Впрочем, ей вряд ли дали бы так бесцеремонно уйти...

Налюбовавшись, человек наконец поднял руки в широком жесте. Пальцы у него были тонкие и белые, как у пианиста со стажем. Ногти подстрижены и отполированы...

- Хизер... Тебя теперь так зовут, верно?

Начало многообещающее. Хизер украдкой оглядела комнату. Интерьер был скудным и неоригинальным. Кроме низкого стола и вращающегося кресла выделялась только массивная деревянная этажерка, обставленная толстыми книгами. Почему-то Хизер не сомневалась, что этот тип давно прочитал все тома на полках и теперь только небрежно перечитывает, чтобы не забыть.

Человек сидел и терпеливо ждал ответа. Хизер прохладно спросила:

- А вы кто такой?

На губах собеседника заиграла улыбка:

- Меня зовут Винсент. Не забудь это имя, хорошо?

Хизер смолчала. Винсент, похоже, решил, что девушка не оценила его юмор, и попытался разрядить обстановку:

- Да ты не бойся. Я на твоей стороне.

М-да. Обрадовал, что тут скажешь. После таких слов этому субъекту нельзя верить ни в коем случае.

- Так говорите вы... – Хизер выговаривала слова медленно, не сводя взгляда с лица Винсента. - Но откуда мне знать, что вы не заодно с ней?

Сейчас Винсент изобразит полнейшее непонимание, как и детектив: «Что? Где? Да я никогда...». Но тот отреагировал совершенно неожиданным образом:

- Ты о Клаудии?

Он резко подался вперёд в кресле, едва не столкнув локтём на пол свою драгоценную книгу. От безразличия не осталось и следа. Глаза Винсента гневно засверкали; он сжал пальцы в кулак и яростно затряс ими перед лицом:

- Вот только не путай меня с ней! Клаудия уже совершенно съехала – ей окончательно промыла мозги эта сумасшедшая старуха!

Хизер с изумлением посмотрела на метаморфозы, которые проделали с Винсентом её слова. Что за странный тип... Не лучше той самой Клаудии, которую поносит. Нервный до чертиков, с таким ухо нужно держать востро. Кажется, Винсент уловил её мысли, потому что вдруг перестал махать руками и смущённо улыбнулся. Глаза, только что холодно блестевшие, опять стали отвлечёнными и блаженными. Он заискивающе улыбнулся, глянув на Хизер.

- Похоже, с «сумасшедшей старухой» я погорячился. Как ни крути, но она твоя мать...

- Моя мать? О чём вы говорите?

Желание убраться прочь возрастало. Её мать... Её мать умерла, когда Хизер была совсем маленькой. Смерть забрала её в своё царство, подкравшись в обличье неизлечимой болезни. Хизер даже не помнила лицо матери, и если бы не редкие чёрно-белые фотографии, что сохранились у отца, у неё не имелось бы никакого представления о человеке, который подарил ей жизнь. Отец не очень любил говорить на эту тему – кажется, он так и не сумел смириться с тем ударом, что нанесла судьба. Иначе он не запер бы себя в четырёх стенах, отгородившись от всего в мире своих писательских фантазий. Иногда Хизер думала, что она – единственная ниточка, связывающая отца с внешним миром, и он зависит от неё не меньше, чем она – от него.

И вот Винсент обзывает её мать «сумасшедшей старухой» и при этом ещё хитро улыбается. Хизер исподлобья уставилась на кристально чистую манжету его сорочки. Слова о матери её не сильно тронули, но в глубине души остался неприятный осадок. Мать...

Винсент вовсе не собирался просвещать её насчёт тайн её детства. Он лишь понимающе кивнул:

- Так ты ничего не знаешь? Понятно. Гарри ничего тебе не рассказал - скрыл правду, чтобы ты была с ней.

Он небрежно подцепил пальцами пылинку, осевшую на поверхность стола, и кинул её прочь со словами:

- Что ж, это в его стиле. Он довольно скрытный.

Ну это уже переходило все границы.

- Не смей говорить так о моём отце! – сорвалась Хизер. Она угрожающе сделала шаг в сторону Винсента. Рука машинально дёрнулась вверх, и в рассеянном жёлтом свете мелькнуло лезвие катаны. Винсент подался назад на кресле. Катану в её руках он видел и раньше, и сказать, что он испугался, было бы преувеличением... но некоторое волнение он явно испытал. Поспешно вскинув руки, он затараторил:

- Извини. Успокойся...

Хизер остановилась и опустила руку, чуть было не отправившуюся в автономное плавание. Чёрт, так недалеко и людей начать резать, как свиней. Страшно...

Ладно. Извинения принимаются. На этот раз.

- Откуда вы вообще знаете моего отца?

Винсент увидел, что девушка успокоилась, и опять вернулся к своей невозможной манере:

- Я всё знаю. Знаю о твоём прошлом...

- Ну так почему бы вам просто не сказать мне, что здесь творится?! – Хизер почти кричала.

Винсент выглядел крайне удивлённым:

- Так ты даже этого не знаешь?

Хизер вздохнула. За кого они её здесь принимают?

- Потому и спрашиваю, - устало сказала она.

конце концов, ей надоело, что каждый, кого она имела честь встретить в этом странном мире, требует от неё не пойми что, почему-то при этом считая её главной виновницей случившегося. Она не ясновидящая и не супергероиня, и единственное, чего она сейчас хочет – вернуться домой, вырваться из кольца кошмара, которое окружило её со всех сторон. Просто вернуться домой, поплакаться отцу и уснуть под его любящим взглядом. Потом будет легче, даже если это продолжится. Потому что она будет не одна...

Но пока она чувствовала только то, что всё глубже погружается в илистое болото, и немногочисленные свидетели этого не хотели подавать ей руку, чтобы вытащить. Хотя вполне могли бы.

Хизер умоляюще посмотрела на Винсента.

- Если вы знаете всё, как говорите... прошу вас, скажите мне, как покончить с этим. Пожалуйста.

Винсент достаточно умело сделал грустное лицо и приподнялся с кресла. Сидя он казался человеком среднего роста, но теперь Хизер увидела, что он довольно высок. Впрочем, это компенсировалось болезненной сухощавостью.

- Извини, - сказал Винсент. – Но ещё рано. Почему бы тебе не принять всё как есть и не насладиться собой ещё немного?..

Хизер не верила собственным ушам.

- Насладиться?! Вы сказали – насладиться?.. Я же схожу с ума!

Да, а твой собеседник небось уже сошёл.

Винсент сделал шаг к ней, и Хизер попятилась назад, к двери. Она не хотела быть рядом с ним. На первый взгляд это не было заметно, но было в этом человеке что-то пугающее, как и в Клаудии. Не безудержный фанатизм, но нечто настолько же опасное и мерзкое. Винсент лукавил, утверждая, что не из её лагеря.

- А мне здесь нравится. Есть в этих местах своеобразное очарование... Ты не находишь?

Винсент окинул жестом облупленные стены, на которых колыхались уродливые серые тени. Хизер невольно проследила за его движением, но не заметила там ничего хорошего и уж тем более очаровательного.

- Тебе здесь нравится?! – спросила она, продолжая незаметно пятиться.

Винсент горделиво улыбнулся. стёклах очков отражался свет лампы, делая невидимыми его глаза.

- Мне здесь хорошо.

Хизер кивнула. Всё понятно.

Когда она повернулась к двери, Винсент обеспокоенно спросил:

- Ты куда? Я хотел бы ещё поговорить...

голосе слышалось недоумение, маскирующее злобу. Похоже, Винсент не ожидал, что девушка предпочтёт возвращение в мир теней его скромному обществу. Видит Бог, он сам был виноват.

Хизер оглянулась через плечо. Винсент стоял у стола, постукивая пальцами по переплёту книги.

- Я так и знала, что ты с ней.

- Откуда? – возмутился Винсент.

Она пожала плечами.

- Ты такой же... странный.

Прежде чем человек в коричневом камзоле успел что-либо ответить, она толкнула дверь, снизу поросшую серым мхом, и вышла обратно.

Глава 22

Перед комнатой был короткий проход, на который Хизер даже не обратила внимания в прошлый раз. Сейчас рвения идти дальше у неё поубавилось, так что она могла изучить комнатку детальнее. К тому же раненой ноге требовался отдых. Несмотря на аристократичную внешность Винсента, любезности его не хватило даже на то, чтобы элементарно предложить девушке присесть. А ведь он отлично видел её ноги, перепачканные в грязи и крови.

Хизер увидела в углу письменный столик с прогнившей фанерной крышкой. За неимением лучшего он вполне годился в качестве стула. Сев на стол, Хизер медленно вытянула ногу вперёд и положила на поверхность стола, снижая давление на суставы. Вот так хорошо. Нога болела не сильно, но ей казалось, что она неимоверно распухла. Это беспокоило. этих улочках подхватить заражение крови – раз плюнуть... Хизер подумала, что, когда она выберется из Хилтоп-центра, хорошо бы первым делом отправиться в клинику. Хотя нет – всё же домой. Промыть и продезинфицировать рану она может и сама. Главное – выбраться...

Просидев пару минут, Хизер увидела, что из-под подошвы её левого сапожка, который покоился на столе, выглядывает клочок белой бумаги. Нагнувшись, она достала его. Клочок имел правильную прямоугольную форму. Не похоже на случайный обрывок. Пришлось потратить ещё немного горючего в зажигалке, чтобы прочитать короткую надпись, сделанную ручкой:

Найти Святую. Убить её?

Хизер удивлённо подняла брови и перевернула бумагу. Так и есть – это была не записка, а фотокарточка стандартного размера десять на десять.

- Что это? – вырвалось у Хизер, когда она узнала лицо на фотокарточке. Меньше всего она ожидала найти в этой комнате собственную фотографию.

Фокус снимка был немного размыт – снимали наспех, не выдержав экспозицию как следует. Впрочем, оно и понятно: камера явно была скрытой. Хизер была на снимке в той же жилетке, что и сейчас, и стояла, повернувшись боком к камере. Она равнодушно смотрела вперёд, не подозревая, что кто-то в это время щелкает затвором фотоаппарата буквально в двух шагах. Где это могло быть? На улице? метро?

Если это шутка, подумала Хизер, то очень жестокая.

Она снова перевернула карточку, втайне надеясь, что на обратной стороне окажется пустая белизна. Но надпись никуда не делась, и четыре коротких слова по-прежнему леденили сердце в своей лаконичной жестокости.

Найти Святую. Убить её?

Знак вопроса стоял просто-таки неприлично огромный, с жирной точкой внизу.

Нет, тут шуткой и не пахло. Святая – это она, что бы это ни значило. Важно одно: тот, кто делал снимок, собирается найти её. Найти и убить. Или... уже нашёл?

Что могло означать это фото? И что оно делает у комнаты человека, который божится, что он не в одной компании с Клаудией? Ври больше...

Убить её?

Хизер сложила карточку пополам, чувствуя сопротивление толстой бумаги под пальцами. Потом ещё раз. Когда она вновь расправила фотоснимок, на нём остались две пересекающиеся полосы, сходящиеся на её щеке. Хизер аккуратно порвала карточку сначала по одному сгибу, потом по другому. Клочки упали на пол. Хизер встала, наступив на них подошвами сапог. Подумала, не вернуться ли в комнату Винсента, чтобы поговорить с ним ещё раз, на этот раз более основательно. Но нет, нервы не выдержат. Она может наделать глупостей. Лучше уходить отсюда куда подальше.

Снимка уже не было, но слова остались – непонятные и страшные. Найти Святую... Убить...

Труп убитого монстра исчез. Хизер этому не удивилась. Она брела вдоль коридора, открывала двери одну за другой, видела внутри удручающе одинаковые обветшалые стены и шла дальше. Лестницы всё не было.

Открыв следующую дверь, она увидела на противоположной стене огромную картину. картине преобладали светлые тона. самом центре была изображена девушка в ослепительно белом одеянии, протянувшая руки перед собой. На заднем фоне смутно виднелись чьи-то перекошенные лица, но они терялись в исходящем от девушки сиянии. Хизер полузакрыла дверь, чтобы посмотреть на табличку на обратной стороне. Вот она, эта стёршаяся надпись – «ГАЛЕР... ССТВА». До неузнаваемости проржавевшая, но это точно была она.

Хизер вошла в галерею. От картины словно исходил неясный свет, освещающий близкие стены молочно-белыми лучами. «Пламя очищает всё». Хизер осмотрелась и увидела пустые кедровые рамы вместо старых знакомцев - «Репрессора памяти» и «Горы». М-да, в галерее явно произошли кардинальные изменения.

Хизер снова обратила внимания на девушку. Несмотря на название, в картине не было ни малейшего следа огня. Непонятно, почему автор решил назвать картину именно так. Никакой логики. Впрочем, после «Репрессора памяти» это ещё цветочки...

«Пламя очищает всё». Девушка-ангел, вознёсшая руки. Что-то в этом было...

Хизер вытащила зажигалку и нажала чёрную кнопку. Огонь встал неестественно мощно, вспыхнув острой жёлтой пикой. Хизер коснулась картины колыхающимся синим кончиком. Холст немедленно занялся, словно был пропитан горючим составом. Ткань горела быстро и без запаха, точно бумага. Фон чернел и сминался, а центральная девушка в белом платье продержалась довольно долго. Но в конце она тоже исчезла в жадных языках пламени, обнажив дверь, скрытую за картиной.

Вот так-то. Совсем как в старых добрых детективах. Хизер убрала зажигалку в карман.

Откуда ты узнала? – спросил мистер Здравый Смысл обиженно. – Это не я, поверь мне.

Хизер ехидно улыбнулась. Что ж, время поставить зазнайку на место.

Послушайте меня, мистер Здравый Смысл. Я раньше не хотела портить вам настроение, но вы сами сказали. Да, вы больше не нужны. Кажется, у меня появился куда более могущественный покровитель, чем вы. Я всё сказала.

Но кто?! – возопил собеседник. – Эта девушка, которая сидит у тебя в голове и крадёт твою жизнь?

Вот уж чего не знаю, того не знаю.

Хизер отворила тайный проход и вошла, вытянув катану перед собой. Монстров в небольшом помещении, скрытом за галереей художественных искусств, не было. Комната напоминала «бункер безопасности», популярный у богатых параноиков. Если что, можно быстренько юркнуть в спасительную каморку и переждать опасность там, укрывшись от посторонних глаз.

Сюда свет из-за стен не проникал, поэтому Хизер пришлось использовать зажигалку ещё раз. Она с тревогой заметила, что уровень бензина в резервуаре заметно снизился. Не хотелось так быстро пустить на списание столь ценный реквизит.

Но горючее не пропало почём зря. углу Хизер увидела столик, на котором лежала книга. На обложке был весьма условно нарисован человек в золотой короне – судя по всему, сказочный король. Детские сказки?..

Хизер открыла книгу в том месте, где была заложена картонная закладка. Удивительно, но у неё было чувство, что когда-то она брала в руки эту книгу и читала сказки, в ней собранные. Вот и эта сказка была знакомой. Хорошо знакомой и... забытой.

Давным-давно в тридевятом королевстве случилась большая беда. У ворот самой обычной деревни появилось чудовище. Чудовище было очень страшным и очень плохим. Едва появившись, оно начало хватать жителей, проходящих через ворота, и разрывать их большими острыми зубами. конце концов все жители оказались заточены в деревне, никто не осмеливался достигнуть ворот. Когда об этом услышал король, он немедленно дал задание своим верным рыцарям уничтожить чудовище. Рыцари выехали на конях, держа путь к деревне. Им не терпелось вступить в бой с чудовищем, но... чудовище не умирало под их смелыми атаками. Мечи и копья рыцарей соскальзывали и ломались об его дублёную кожу. Он отправил себе в пасть всех рыцарей, а затем и их коней.

Услышав об этом, король пришёл в уныние. Он не знал, что делать с чудовищем. конце концов, решили вызвать самую могущественную волшебницу, известную в королевстве. Она славилась своей добротой. Король умолял её убить чудовище, которое пролегло у ворот несчастной деревни. Жрица приняла его просьбу и направилась к воротам деревни без единого оружия. Увидев чудовище, она начала убеждать его в том, что пожирать людей – это плохо. Но чудовище не слушало её слова: «Заткнись! Я собираюсь съесть тебя!». Когда жрица продолжила говорить, оно пришло в неописуемую ярость и убило её своим ледяным дыханием. Поверженная волшебница пала на землю.
Всё королевство проливало слёзы над гибелью доброй волшебницы. И – о чудо – Бог услышал их горькие причитания, и волшебница ожила!.. Утром следующего дня она открыла глаза, как открывала тысячи раз до этого. И первое, что она сделала, возвратившись к жизни, – снова отправилась в логово чудища. Увидев её, оно захохотало: «Глупая! Ты снова хочешь умереть?». «Нет, - ответила волшебница, - теперь пришла твоя очередь. Я пришла победить тебя раз и навсегда». Чудовище презрительно усмехнулось: «Мечи и копья не сработают, те рыцари подтвердили бы тебе это. А стрелы и пули меня только раздразнят. Я бессмертен, меня невозможно убить!». Но волшебница не стала извлекать ни нож, ни копья, ни даже стрелы. Нет, она произнесла одно-единственное заклинание: «TU FUI, EGO ERIS». И знаете, что случилось? Чудовище страшно заревело, покрылось пятнами, умерло и исчезло!

Так жители деревни были избавлены от смертельной угрозы. Все они выражали безмерную благодарность доброй волшебнице. Отныне жизнь во всём королевстве стала весёлой и счастливой.

Хизер улыбнулась. Простенькая и наивная история. Из тех, которые читают детям перед сном. Определённо, она когда-то это уже слышала. Значит, чудовище взяло и исчезло за здорово живёшь. Эх, если бы всё в жизни было так просто.

Впрочем... Хизер снова взяла книгу в руки. Нет, не совсем за здорово живёшь. Это «заклинание»... Она провела пальцем по непонятным словам, напечатанным на пожелтевшей странице. TU FUI...

- TU FUI, - прочитала она, шевеля губами, - EGO ERIS.

Похоже на латынь. Интересно было бы узнать, что означает столь могущественное «заклинание».

Пол под ногами дрогнул, и здание сотряслось, как от сильного подземного толчка. Где-то на нижних этажах на пол грохнулось что-то тяжёлое. Хизер увидела, как осыпалась ржавчина, осевшая на стенах тайной комнаты, и ухватилась руками за стол, чтобы не упасть.

Что это было?

Землетрясение? Взрыв? Или её просто в очередной раз начало мутить?..

Хизер поспешила покинуть каморку, пока не стало хуже. Здесь всё равно ничего полезного, и нет гарантии, что дверь, через которую она сюда вошла, не испарится, замуровав её навечно за стенами Хилтоп-центра.

галерее опять что-то изменилось. Хизер огляделась. Ах да, вот оно что. Все картины вернулись на место – «Гора», «Репрессор», бредятина ценою в пять тысяч долларов... Что это означает?

Хизер открыла дверь в коридор и сощурилась от яркого света, бьющего в глаза. Лампы на потолке заработали во всю мощь. Стены сияли белизной обоев.

Монстры исчезли. Заклинание из глупой детской сказки оказалось отнюдь не детским. Наверное, это было неправильно, но это сработало. Хизер вдохнула воздух, пропитанный едва уловимым запахом канцелярского клея.

Так... а теперь бежать домой. Пока всё хорошо, но никто не знает, надолго ли это. Хизер выискала глазами маленькую дверь с изображением бегущего по лестнице человека и торопливо зашагала вперёд.

глава 23

Хизер аккуратно вставила ключ в замочную скважину. На секунду её обуял испуг – вдруг ключ не подойдёт, вдруг эта квартира окажется вовсе не её домом, а всего лишь очередным обиталищем чудовищ? Но нет – ключ легко совершил два оборота, замок привычно щелкнул. Дверь отворилась.

Вопреки своим фантазиям, Хизер не влетела пулей под укрытие родных стен, а немного помедлила перед тем, как переступить порог. Сначала она внимательно огляделась, выискивая малейшие признаки чего-либо «неправильного». длинном коридоре горели лампы, на полу разбросаны обрывки газет. Здесь ничего не изменилось с тех пор, как она ушла сегодня утром (Боже, как давно это было). Всё так же обыденно. Нет кровавых пятен на жёлтом линолеуме, нет странных потусторонних звуков, а на стенах не вырисовывается красными потёками слово «REDRUM». Хизер напоследок посмотрела на лестничную площадку. Груды почтовых ящиков тоже не было.

Хизер толкнула дверь с золочёными цифрами 1, 0, 2. Шарниры громко, но раздражающе скрипнули. Ещё до того, как узкая щель между дверью и косяком превратилась в проход, она знала, что торшер в прихожей включён. Включён и бросает оранжевые блики на обои.

Хизер вошла в дом, совершенно забыв запереть дверь за собой. Отец сидел у выключенного телевизора и спал. Господи, который час?.. Он даже не лёг на постель! Несмотря на всё, что с ней стряслось, Хизер опять почувствовала у себя в сердце острые зубки стыда. Папа, папа... Не напрасно ты боялся за меня все эти годы. Словно знал...

Так ты не знаешь? Понятно. Гарри ничего тебе не рассказал.

- Папа? – негромко окликнула Хизер, боясь, что может его напугать. Он не проснулся, но ей показалось, что его затылок, выступающий над спинкой кресла, шевельнулся.

Шерил, ты вернулась?

Хизер вздрогнула, когда в тишине квартиры раздался механический голос инопланетянина. Нет, вспомнила она, это было во сне. Инопланетянин, армада тарелок, безумец, дравшийся с отцом – всё только сон. Отец сидит здесь, на кресле, он спит и не собирается пить чай с пришельцами.

- Папа... Послушай. Тут какие-то странные вещи происходят...

Хизер сделала шаг вперёд, ближе к отцу. Он не просыпался. Наверное, видит уже седьмой сон. Может, не стоит будить его прямо сейчас, а рассказать всё утром? конце концов, ей самой тоже не помешает поспать.

Спать? – возмущённо завопил голос в голове. Спать после всего?! Не проще ли сразу выброситься из окна?

Нет, промедление смерти подобно. Хизер была бы не против, если бы они сейчас же собрались и уехали куда-нибудь в другое место. А ещё лучше – в другой город. А ещё лучше – в другой штат. Туда, где по ночным офисам не гуляют ползучие монстры, прикидывающиеся мёртвыми.

- Ну папа!

Хизер энергично подошла к креслу, чтобы потрогать отца за плечи, но вдруг вскрикнула и зажала рот ладонью. Картины, развешанные на стенах, качнулись, словно по квартире пронёсся порыв ветра.

Под креслом у ног отца на круглом разноцветном коврике расплылась большая кровавая лужа.

Глава 24

Как только Хизер входит в квартиру, она чувствует в воздухе удушливый запах копоти и дыма. На мгновение её охватывает паника: пожар! Она знает, что огнетушитель валяется за ванной, знает, как им воспользоваться, но не спешит доставать красный баллон. Потому что, несмотря на запах, огня нигде не видно. Не слышен треск пламени, пожирающей вещи. Хизер быстро оглядывает плиту, тостер, телевизор... Всё не то. Наконец её взгляд останавливается на двери отцовского кабинета. Из-за приоткрытой двери вырывается тонкая струйка сизого дыма. Уронив пакет с купленными продуктами на пол, Хизер рвётся в кабинет. Сердце начинает биться учащённо. Может, отец ушёл по делам, забыв что-то выключить?

Но отец там. Он спокойно сидит на своём кресле, в глазах его пляшут красные искры. На столе рядом с неизменным «Ундервудом» стоит большая керамическая тарелка, а на ней – толстенная пачка исписанных листов. Языки пламени обхватили уже большую половину бумажной массы, превратив драгоценные слова, за которыми отец корпел день и ночь, в нечитаемый чёрный пепел. Хизер в ужасе смотрит на это зрелище, не в силах вымолвить ни слова.

Отец отрешён от всего мира; он даже не видит, как в комнату вошла дочь. Сидит и смотрит на то, как безвозвратно погибают результаты его трудов. На лице его не видно жалости или сожаления. Хизер боится его потревожить и поэтому стоит на месте. полном молчании пролетает минута... ещё одна. Огонь сделал своё дело, теперь рукопись уже не рукопись, а горячая горстка праха, горой возвышающаяся на тарелке. Когда гаснет последнее синее пламя, отец, наконец, приходит в себя, вздрагивает, сбрасывая оцепенение, берёт тарелку на руку, встаёт и... видит Хизер у двери комнаты. Это приводит его в замешательство. Он останавливается и ставит посуду обратно на стол.

- Хизер... Я думал, ты придёшь попозже.

- Зачем ты это сделал, пап?

Хизер проходит в комнату и настежь открывает окно. Угарный газ стремительно покидает комнату, и дышать становится легче.

Отец смотрит на пепел, потом на «Ундервуд»:

- Это была плохая книга. Я решил, что её лучше не издавать.

Хизер понятия не имеет, что отец подразумевает под «плохой книгой». Она уверена, хоть и не читала, что все книги, выходящие из-под пера отца, одинаково прекрасны. Но если сам отец так считает, то значит, эта книга действительно не удалась. Хотя, наверное, жалко вот так просто предавать всё огню... Она снова всматривается в лицо отца, надеясь найти там сожаление о содеянном, но видит лишь смущение.

- Понятно, - говорит она. – Только в следующий раз обязательно открывай окно заранее, о’кей? Дышать невозможно.

- Разумеется! – с энтузиазмом соглашается отец; лицо его светлеет. Хизер видит, что он испытывает огромное облегчение, и недоумевает: почему отец так волнуется? Неужели он думал, что она рассердится на него из-за сожжённой рукописи? Конечно, жалко, но книгу пишет отец, и что с ним делать, решать тоже ему. Странно.

Хизер поднимает со стола посуду с сожжённой книгой. Ого, тяжёленькая.

- Я брошу это в мусор.

На секунду отец напрягается, потом кивает:

- Конечно. Спасибо.

Хизер несёт тарелку на кухню, где стоит мусорное ведро, преодолевая по дороге желание заглянуть в жалкие останки некогда увесистой пачки. Но когда она накреняет тарелку над ведром и пепел уже начинает соскальзывать вниз, любопытство берёт верх – она извлекает из-под слоя пепла ещё тёплый обгорелый обрывок бумаги. Большинство слов на листе закопчено до полного размытия, и отчётливо видно только одно имя: «Лиза Га...». Наверное, главная героиня, безразлично думает Хизер и осторожно высыпает всё содержимое тарелки в ведро.

Красная дымка вернулась. На этот раз больно не было, и это было страшнее всего. Дымка висела перед глазами Хизер тончайшей газовой тканью, облегала паутиной стены и вещи. Даже кресло, на котором лежало бездыханное тело отца, отливало розовым в её кровавом сиянии. Хизер без сил сделала два шага в сторону отца. Голова его лежала на груди, залитой кровью. На левой стороне рубашки зияла глубокая рана, вокруг которой спеклась кровь. Убийца напал во сне, не дав ему шанса защититься. Отец даже не успел проснуться и заглянуть в глаза тому, кто лишал его жизни...

И снова Хизер показалось, что отец чуть шевельнулся на своём кресле. душу закралась безумная надежда – может быть, ещё не поздно, ещё не всё... Упав на колени перед креслом, она судорожно коснулась руки отца. Ледяной холод проник через пальцы в самое сердце, замораживая кровь. Нет...

Хизер застонала и уронила голову на ноги отца.

Как... как это так?

Слёзы душили её, но не хотели выступать на глаза. Они оставались внутри, обжигая невыносимой горечью. Хизер вдруг подумала, что она сейчас сойдёт с ума или умрёт. Одно из двух. Она попыталась закричать, не смогла. Крик тоже застревал глубоко в горле, даже не рождаясь. Единственное, что сейчас было ей под силу – это стоять на коленях перед креслом, обнимая тело отца.

Решётки рухнули, сломленные болью, и в темницу девушки, заточённой в дальнем уголке подсознания, хлынул яркий свет. Та, кого звали Алессой, скребла по сгнившим прутьям, выбивая себе путь наружу. мгновение ока она вырвалась наружу, заполонила разум и слилась с Хизер, подчиняя её волю себе – своей ненависти и своим бесконечным страданиям. Но Хизер этого не знала.

Часы на стене невозмутимо отсчитывали секунды, минуты и часы. Хизер их не слышала. Из-за стёкол окна в комнату заглядывала печальная луна, обезображенная чёрными пятнами. Хизер её не видела. Она имела право быть со своим отцом, который ушёл от неё. Она имела право содрогаться в безмолвном плаче, разрывающем душу. Она имела право уйти в забытье, ставшее для неё единственным спасением – в забытье, которое могло длиться вечно...


URL: https://4ibi.ru/lib/lib.php?act=view&id=612