* * *

Чёрный шарф стал талисманом, и Джубия отказывалась расставаться с ним даже во сне и ванной. Шерсть, грубая и колючая, неожиданно пахла апельсинами и, казалось, грела не только тело – всю сущность её. Локсар привыкла к дому друга и обжилась в нём, забыв со временем про поиски секретов и тайн, а может – попросту найдя их все для себя и успокоившись. Теперь она целыми днями либо рассматривала узоры мороза на стекле, водя неуверенно пальчиком по причудливым рисункам, либо, скрестив ноги на диване, что-то вязала-плела без спиц из мотка старой пряжи.
На душе Гаджила стало теплее и спокойнее, но он продолжал прятать от девушки острые предметы и цветные склянки. Яд и два месяца между жизнью и смертью сделали её ребёнком, любопытным, порой сознательным, но всё же - беспомощным и беззащитным.
Дни шли за днями, и лучше ей не становилось.
Рэдфокс уставал, и уставал всё больше и больше. И причиной тому была не только потерявшая рассудок бывшая волшебница.
Гильдийцы осуждали его, в глаза и за глаза. Не только за то, что он забрал из лечебницы Джубию ни с кем не посоветовавшись. Все любили Леви, и его пренебрежения к ней простить никак не могли. Упрёки и осуждающие взгляды изводили, Гаджил отмалчивался и не задерживался в гильдии дольше, чем нужно для отчёта и взятия нового задания.
Дома ждала Джубия в его шарфе и с ворохом нерасчёсанных синих волос. Ждала каждую минуту и искренне радовалась его возвращению. Суровый Убийца Драконов всегда лишь сухо улыбался, положив шершавую ладонь на её голову в знак приветствия. Некогда мёртвые глаза сверкали счастьем, счастьем щенка, весёлого и беззаботного.
Каждый раз, видя её такой, Гаджил едва сдерживал не то крик, не то полный отчаяния нечеловеческий рык дракона.
Не верил всё ещё, что она ушла безвозвратно! Не хотел верить! Она вернётся, та, сильная и прекрасная волшебница, нет, не волшебница уже, но женщина - вернётся! Обязательно вернётся!
- …Ты устал, Гаджил, да? – сочувственное прикосновение горячей ладошки приводит в чувство, он хмыкает, отмахиваясь. Задумчиво бросает лишь, проходя на кухню:
- Сейчас бы твоей магии. Той, особой, и я был бы в полном порядке…
- Магия? Что за магия? – любопытной сорокой она скачет вслед.
- Да я сам до конца не знаю. Ты чай заваривала какой-то, на травах. Только он волшебный был. Мне всегда потом… Одним словом, тот чай был самым настоящим целительным чудом, твоей особой магией!
Она молчит секунду, а потому вдруг обнимает его со спины и шепчет. Тихо, сбивчиво.
- Гаджил… а сделай для Джубии такой чай! Пожалуйста, завари мне волшебства! Особого, целительного…
За окном падали снежинки. Гаджил накрыл своей ладонью её тонкое запястье и выдохнул застывший в лёгких воздух.
- Не могу, не умею. У меня бабки-ведьмы не было… Но я научусь… Ты слышишь, Джубия, научусь и тогда…
Что будет тогда, он не знал. Но это было то, во что верить хотелось до последнего!
Однажды он заварит чай семи трав, и Джубия выпьет его, жадно и быстро. И улыбнётся, и попросит ещё, а потом заснёт на диване, свернувшись клубком, крепко сжимая в ладонях его шарф.
А утром на мир будут глядеть ясные и не затуманенные безумием глаза самой сильной и самой прекрасной.
Гаджил знал, что так и будет.
Когда-нибудь…